БОРЬБА ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ

            К окончанию «войны с французами и индейцами», как называли Семилетнюю войну английские колонисты, опи­сывая те вражеские силы, с которыми им пришлось сра­жаться, стало очевидным, до какой степени американцы отдалились от метрополии. Жителям английских колоний казалось, что английское правительство совсем не интере­суется их проблемами, занимаясь лишь откачкой доходов из Нового Света. Особенно их возмущали вводимые при Георге III торговые ограничения: колониям приходилось закупать чужие и продавать свои товары только через Великобританию, обогащавшуюся на этом посредниче­стве. Противоречия между колониями и метрополией резко обострились в середине 1760-х годов, доведя Анг­лию и ее американских подданных до открытого военно­го столкновения.

                В 1763 году британский парламент принял законы о судоходстве, по которым товары могли ввозиться и выво­зиться из английских колоний в Америке только на бри­танских судах. Это лишало колонистов возможности вы­бора, превращая английских судовладельцев в монополи­стов, диктующих им свои цены. Кроме того, все предназначенные для колоний товары должны были гру­зиться в Англии, независимо от того, откуда их везли. Тем самым на колонистов возлагалась обязанность платить метрополии за посреднические услуги. Цена доставляемых в Америку товаров возрастала и потому, что за них прихо­дилось платить двойную пошлину — при ввозе в Англию и при ввозе в ее колонии.

                  В 1764 году парламент принял так называемый закон о сахаре, вменявший колонистам в обязанность выплачи­вать еще и дополнительный налог за ввезенные в Амери­ку сахар, вино и некоторые другие товары. В колониях свирепствовали королевские сборщики налогов, бдитель­но осматривавшие все корабли, бросавшие якорь в гава­нях американских портовых городов. Если на борту обна­руживался скрытый от налогообложения товар, дело мог­ло дойти до конфискации судна. Страсти в колониях накалялись, а протест против произвола властей привел к стремительному росту контрабанды.

                  Год спустя интересы колонистов еще раз были ущемле­ны принятием акта о гербовом сборе, по которому амери­канцы должны были платить налог при приобретении лю­бой печатной продукции — от книг до игральных карт — или оформлении любого официального документа. В знак уплаты налога на издание или бумагу наклеивалась гер­бовая марка. Колонисты не возражали против налогов во­обще и готовы были платить их регулярно, однако они считали, что при введении новых податей должно учиты­ваться и их мнение. В том же 1765 году 27 депутатов от девяти колоний собрались в Нью-Йорке, составив и отпра­вив королю и парламенту петицию об отмене закона о гербовом сборе. И закон был действительно отменен, но не потому, что правительство устыдилось его несправед­ливости. Задетые за живое новым неоправданным побо­ром, американцы начали выражать свое недовольство в открытой, агрессивной форме. Особенной решительностью отличались жители Бостона, где толпы обозленных горо­жан вламывались в конторы, торговавшие гербовыми марками, учиняли в них погромы, а их владельцев под­вергали характерной американской гражданской каз­ни: обмазывали горячей смолой и обваливали в перьях, а затем с улюлюканьем таскали по улицам, выставляя их на всеобщее посмешище. В таких условиях жела­ющих торговать гербовыми марками попросту не ока­залось.

                 Бостонцы особо отличились и 16 декабря 1773 года, ког­да в их порт вошли три британских судна с грузом индийского чая. Около 7 тысяч человек высыпали им навстре­чу, протестуя против того, что по милости правительства метрополии им необходимо будет платить за этот товар больше, чем если бы они сами доставили его из Индии. Бостонцы требовали, чтобы корабли с чаем убирались обратно в Англию, но их волю в очередной раз проигнори­ровали. Тогда вечером, под покровом сумерек, группа молодых горожан, переодетых в костюмы индейцев-могавков, пробралась на эти корабли и сбросила тюки с чаем в бостонскую гавань. «Бостонское чаепитие» стало проло­гом к Американской революции, как в англоязычных стра­нах называют войну американских колоний Англии за независимость от метрополии.

                  Британское правительство было исполнено решимости покарать бунтовщиков, и через несколько недель гавань Бостона была блокирована английской военной эскадрой, намеренной держать осаду до тех пор, пока колонисты не оплатят стоимость погубленного чая. Однако закрытие бо­стонского порта укрепило решимость американцев бороть­ся за свои права. Предвидя беспорядки, правительство рас­порядилось усилить военный гарнизон Бостона двумя пол­ками из Галифакса, однако Бостон и впредь оставался одним из главных очагов напряженности в отношениях между метрополией и колониями.

              Ненавистные дискриминационные постановления бри­танского парламента в Америке называли «невыносимы­ми». К их числу был отнесен и закон о провинции Квебек (1774), больно задевший чувства английских колонистов, особенно на фоне событий в Бостоне. Этот акт регулиро­вал положение канадских французов, после 1763 года ока­завшихся на территориях, принадлежащих Британии. Французам гарантировались свобода вероисповедания и возможность соблюдать национальные традиции. Поблаж­ки католикам раздражали колонистов-протестантов, но это было ничто по сравнению с тем гневом, который вызвало у всех английских колоний решение британского прави­тельства о фактически двукратном расширении террито­рии Квебека за счет прирезки к ней земель не только на северо-востоке, но и на юго-западе, так что южная грани­ца пролегла теперь по реке Огайо. Трудно было избавить­ся от впечатления, что метрополия готова благодетельство­вать чужакам и притеснять своих.­ Английские колонисты горячо сочувствовали бостонцам и всем жителям Массачусетса, страдавшим из-за блокады бостонского порта. Повсюду в колониях в знак солидарно­сти были приспущены государственные флаги. Кроме того, колонии решили поделиться с Массачусетсом продоволь­ствием — даже далекая Южная Каролина поставила им рис. Сложившееся положение было решено обсудить на общем собрании представителей английских колоний, и с 5 сентября по 26 октября 1774 года в Филадельфии засе­дал Континентальный конгресс, в работе которого участво­вали 55 депутатов от всех колоний, кроме Джорджии. Де­путаты выработали ряд важных документов, намереваясь добиваться для колоний права самоуправления. Эта идея излагалась в «Декларации прав», а также в обращениях к королю, народу Британии и жителям самих колоний. Кро­ме того, в знак протеста против блокады Бостона было ре­шено объявить торговый бойкот метрополии. И американ­цы стойко держали его, не покупая английских товаров и не продавая своих товаров англичанам; нарушителей жда­ли уже ставшие традиционным наказанием смола и перья.

                 Британское правительство с негодованием отказалось рассматривать вопрос о предоставлении самоуправления заокеанским колониям, и американцы начали готовиться отстаивать свои права с оружием в руках. Главные арсе­налы колонистов находились в массачусетских городках Лексингтон и Конкорд. Подозревая о мятежных намере­ниях населения, командующий британским военным гар­низоном в Бостоне решил захватить эти склады оружия, пока бунтовщики не пустили его в ход. Об этих планах случайно узнал житель Бостона Пол Ревир (1735—1818). Он был сугубо штатским человеком, серебряных дел мас­тером, но в ночь на 18 апреля 1775 года в нем проснулся истинный герой. Оседлав коня, он проехал по городкам к северу от Бостона, предупреждая жителей о грозящей опасности. Благодаря Ревиру (его подвиг был воспет аме­риканским поэтом Генри Лонгфелло в стихотворении «Скачка Пола Ревира») бунтовщики успели подготовить­ся к встрече с королевскими войсками. Ревир стал нацио­нальным героем, и до сих пор в Бостоне сохранился его дом, ставший музеем. Когда 19 апреля солдаты в красных мундирах прибыли в Лексингтон, местные ополченцы отказались покинуть арсенал, и регулярные войска при­бегли к оружию. От их пуль погибли восемь человек, еще несколько получили ранения. Выстрелы в Лексингтоне стали началом ожесточенной войны между колониями и метрополией.

                После расстрела непокорных в Лексингтоне британский отряд направился к Конкорду, куда уже дошли известия о кровопролитии. Местные жители набросились на солдат с такой яростью, что те дрогнули и с позором отступили к Бостону, потеряв около 70 человек убитыми и более 200 человек ранеными. Наступило короткое затишье, но все понимали, что скоро грянет буря: метрополия не могла оставить безнаказанной дерзость, проявленную ее заоке­анскими подданными.

                    По всем исчислимым показателям перевес в этой войне был на стороне метрополии. Британия имела 50-тысячную регулярную армию и деньги, чтобы воспользоваться услугами иностранных наемников: для ведения войны с колониями Англия поставила под ружье около 30 тысяч гессенских немцев. И даже в самой Америке на стороне метрополии выступили около 50 тысяч верных королю колонистов и некоторые индейские племена, обрадован­ные возможностью свести счеты с бледнолицыми притес­нителями. Колонисты, из которых лишь немногие приоб­рели опыт военных действий во время англо-французско- го колониального конфликта, могли рассчитывать только на собственные силы. Их единственным ресурсом были негры, в основном рабы, которым обещали освобождение за участие в военных действиях. В большинстве своем чернокожие невольники были ненадежными бойцами, и около половины этого воинства (свыше 5 тысяч человек) стали дезертирами. Многие негры, спасаясь от рабст­ва, перебегали на сторону англичан и впоследствии поки­нули Америку вместе с ними. Однако мужества и реши­тельности отстаивать свои права колонистам было не за­нимать.

                   Победа метрополии над колониями почти не вызывала сомнений. Между тем обстоятельства не позволили Бри­тании обрушить всю свою военную мощь на заокеанских бунтовщиков. Обострение положения в Ирландии и ожи­дание подвоха со стороны Франции, которая, потерпев по­ражение в Семилетней войне, не упустила бы случая по­квитаться с англичанами, если бы их основные войска от­правились в Америку, требовали от Британии осмотри­тельного распоряжения своими военными ресурсами. Кро­ме того, в самой Англии бытовало убеждение о недопусти­мости военного конфликта, в котором одна часть народа сражалась бы с другой,— англичане видели в американ­цах таких же потомков англосаксов, как и они сами. Фак­тически же за военную карательную операцию выступали только сторонники партии тори, а виги, напротив, откры­то приветствовали действия колонистов, считая, что в Америке идет борьба в том числе и за свободу самой Англии от произвола королевской власти. Моральная поддержка части населения метрополии была очень важна для колонистов. В конце концов ударной си­лой английской королевской армии в Америке стали гес­сенцы.

                        Задача войск короля была не из легких. Им предстояло сражаться почти в пяти тысячах километров от Британии. Сюрпризы погоды не позволяли надеяться на их беспере­бойное снабжение продовольствием и боеприпасами. В до­вершение всех бед британские военачальники оказались бездарными и беспомощными, тем более что приказы из Лондона шли месяцами и доходили до армии тогда, когда оперативная обстановка неузнаваемо менялась. Кроме того, американская война была непохожа на европейские кампании. В традиционной войне войска стремились за­воевать главные города противника, особенно столицу, после чего можно- было диктовать побежденному врагу свои условия. В американских же колониях не было ни крупных городов, ни населенного пункта, который мож­но было бы назвать сердцем этих территорий. Поэтому королевским войскам пришлось сражаться с колониста­ми на территории в полтора миллиона квадратных кило­метров.

                      Кровопролитие в Лексингтоне и Конкорде заставило около 20 тысяч американцев встать под ружье, и эти вооруженные мушкетами ополченцы с успехом блоки­ровали гарнизон Бостона. Тем временем 10 мая 1775 года собрался Второй континентальный конгресс, на кото­ром были представлены уже все тринадцать колоний. Депутаты все еще надеялись по-хорошему договориться с правительством метрополии, но в то же время приня­ли решение начать сбор денег для создания собствен­ных армии и военно-морского флота. Возможно, одним из самых важных решений Континентального конгрес­са было назначение виргинского плантатора Джорджа Вашингтона (1732—1799), обладавшего военным опы­том, накопленным в период англо-французского коло­ниального конфликта, главнокомандующим американ­ским ополчением. Вашингтону было поручено руково­дить осадой Бостона. Этот судьбоносный выбор был, однако, сделан не потому, что в Вашингтоне увидели прирожденного лидера. Скорее, население других коло­ний беспокоило наличие весьма большого вооруженно­го ополчения в Массачусетсе, а Вашингтон был челове­ком со стороны и представлял самую крупную и самую густонаселенную колонию. Кроме того, это был человек обеспеченный, еще более увеличивший свое состояние благодаря удачной женитьбе (его жена Марта (1732— 1802) была дочерью богатого виргинского плантатора и унаследовала крупное состояние от первого супруга) и совершенно не походивший на авантюриста, преследу­ющего корыстные цели.

                       Считая себя подданными британского короля, отряды колонистов уже в мае 1775 года захватили в плен британ­ские гарнизоны в Тикондероге и Краун-Пойнте. Так у ко­лонистов появились пушки и порох, необходимые для осады Бостона. В июне они дали британцам бой в окрест­ностях Бостона у холма Банкер-Хилл. Запасы пороха у колонистов были столь ограниченны, что один из офицеров-ополченцев Уильям Прескотт дал команду стрелять только наверняка, подпуская к себе врагов так близко, что можно было бы «увидеть белки их глаз». В конце концов колонистам все же пришлось отступить, но они сумели нанести противнику серьезный урон, доказав, что при наличии боеприпасов они способны противостоять регу­лярным войскам. Тогдашний французский министр ино­странных дел заметил, что, одержи британцы еще две такие же победы над колонистами, в Америке не останет­ся британских солдат.

                  Узнав о сражении при Банкер-Хилле, в августе 1775 года Георг III официально провозгласил американских ко­лонистов бунтовщиками, и именно тогда было принято ре­шение об отправке в Америку гессенцев. Эта новость встре­вожила американцев, так как за гессенцами водилась слава кровожадных и умелых вояк. Они действительно уме­ли сражаться, но, как и всякие наемники, больше беспо­коились о плате за свои услуги. Американцы нашли эф­фективный способ борьбы с ними, переманив часть нем­цев на свою сторону обещанием предоставить им земли, и в итоге многие из них так и остались жить в Новом Свете.

                   Осенью двухтысячная американская армия смело втор­глась на территорию Канады. Лидеры взбунтовавшихся колоний рассчитывали, что недовольные своей зависимо­стью от британской короны французы окажут им поддерж­ку в борьбе с метрополией. Эта военная операция свиде­тельствовала об изменении характера военных действий американцев: теперь они уже не только защищали свои интересы, но и перешли в наступление. Отряд под коман­дованием генерала Ричарда Монтгомери, ирландца, преж­де служившего в британской армии, сумел захватить Мон­реаль. Объединившись с отрядом генерала Бенедикта Арнольда, Монтгомери попытался взять и Квебек, одна­ко 31 декабря 1775 года колонистам пришлось отказаться от этого намерения. Монтгомери погиб при штурме Кве­бека, а Арнольд получил ранение в ногу. Остатки армий отступили. Оборванные, измученные, участники канадс­кого похода были доведены до необходимости утолять го­лод, грызя кожаные подметки сапог. Надежды на поддер­жку населения провинции Квебек лопнули: местные жи­тели были вполне удовлетворены тем, как отнеслось к ним британское правительство.

                    В марте 1776 года колонистам удалось добиться боль­шого успеха в Бостоне: местный гарнизон вынужден был окончательно покинуть город, а вместе с ним бежали и наиболее влиятельные из американских сторонников ко­роля. (День эвакуации до сих пор ежегодно отмечается бо­стонцами.)

               Война за независимость знала множество примеров мас­сового и личного героизма. В этой войне, например, при­нимали участие многие американские женщины. Они со­провождали в походах своих мужей и сыновей, готовили еду, обстирывали солдат, а иногда и занимали их место на боевых позициях. Одной из героинь Войны за независи­мость США стала Мэри Хейз. Она повсюду следовала по дорогам войны за своим мужем-артиллеристом, отважно подносила кувшины с водой на передовые позиции, а когда в сражении при Монмуте ее супруг Джон получил ра­нение, бесстрашно заняла его место в артиллерийском рас­чете.

                 Сочувствуя делу свободолюбивых американцев, неко­торые европейцы отправлялись за океан, чтобы оказать реальную поддержку мятежным колониям. Французско­му офицеру маркизу де Лафайету (1757—1834) было все­го двадцать лет, когда он предоставил в распоряжение Конгресса свою шпагу и привезенный им в Америку от­ряд наемников. Способности отважного молодого челове­ка высоко оценил Вашингтон, сделавший Лафайета чле­ном своего штаба и по-дружески привязавшийся к нему.

                      В южных колониях американцы также достигли ощу­тимых результатов. В феврале 1776 года они разбили по­луторатысячный отряд королевских солдат в сражении при Мур-Крике (Северная Каролина), а в июне дали дос­тойный отпор эскадре, вошедшей в гавань Чарльстона. Ко­лонисты, однако, также несли потери. Страдали не толь­ко ополченцы, но и мирные жители: войска короля преда­ли огню несколько населенных пунктов, в том числе городки Норфолк и Фолмаут. Жестокость армии метропо­лии вызвала ответную реакцию. Важную роль в развитии последующих событий в Америке сыграл и памфлет «Здра­вый смысл», опубликованный в 1776 году и разошедший­ся в 120 тысячах экземпляров. Его автором был Томас Пейн, в прошлом — английский подмастерье, в 1775 году перебравшийся в поисках лучшей доли за океан. В памф­лете предлагалось сопоставить размеры метрополии и ее американских колоний, а затем решить еще одну задач­ку: указать примеры, в которых бы большее подчинялось меньшему. Вывод напрашивался однозначный: претензии маленькой Британии на власть над обширными террито­риями в Новом Свете противоречат здравому смыслу.

                      7 июня 1776 года депутат Континентального конгресса в Филадельфии Ричард Генри Ли заявил, что «Соединен­ные колонии являются и по праву должны быть свобод­ными и независимыми государствами». Остальные депу­таты поддержали это мнение и после недолгих дебатов и внесения некоторых поправок 4 июля 1776 года едино­душно утвердили текст «Декларации независимости», со­ставленный Томасом Джефферсоном (1743—1826). В этом Документе давалось подробное обоснование причин, по которым американцы выдвигают требование независимо­сти, поэтому иногда «Декларацию» именуют «Объяснени­ем» Джефферсона. В «Декларации» говорится, что Бог создал всех людей равными, наделив их неотъемлемыми правами на жизнь, свободу и стремление к счастью, и именно эти права призваны обеспечивать правительства стран. Однако если правители пренебрегают своими обя­занностями, народ имеет право свергнуть их и установить ту власть, которая будет способствовать его процветанию. В восемнадцати последующих параграфах обстоятельно перечисляются преступления британского монарха: он отказывался утверждать законы, которые могли бы при­нести благо его подданным, не издавал законы, которые могли бы улучшить жизнь людей на подвластных ему территориях, препятствовал отправлению правосудия, превращая судей в покорных ему марионеток, раздул бюрократический аппарат, паразитирующий за счет ря­довых подданных империи. Самая главная вина короля заключалась в том, что он повел войну с собственным народом, вынудив этот народ к проявлению неповинове­ния. Он отверг почтительные петиции американских ко­лонистов, превратившись в тирана для своих подданных. Поэтому тринадцать американских колоний отвергают его власть, провозглашая себя свободными и независимыми штатами, т. е. государствами (слово «штат» происходит от английского state, прочитанного на немецкий лад, — когда оно входило в русский язык, в нашей стране не слиш­ком были знакомы с английскими правилами чтения). В «Декларации независимости» применительно к английским колониям в Америке впервые было употреблено название Соединенные Штаты Америки. День принятия «Деклара­ции независимости» стал днем рождения США.

                     В 1776 году Второй континентальный конгресс также принял решение о создании Конгресса как законодатель­ного органа нового государства, формирующегося на ос­нове выборов, проводимых в каждом штате.

              После эвакуации из Бостона главные британские силы сконцентрировались в Нью-Йорке, куда в июле 1776 года подошла огромная британская эскадра, в которую входи­ло около 500 кораблей с 35 тысячами солдат на борту. Такого огромного войска Америка еще не видела.

            Главнокомандующий Вашингтон мог противопоставить ­ему лишь около 18 тысяч плохо обученных волонтеров. Неудивительно, что летом и осенью американская армия потерпела серию тяжелых поражений в районе Нью-Йор­ка и Вашингтону пришлось отступить на юг, в штат Нью-Джерси. Королевские войска генерала Уильяма Хоу не раз­били американцев наголову только из-за бездарности ко­мандующего, который больше заботился о развлечениях и удовольствиях, чем о порученном ему деле. Заставив Ва­шингтона отступить за реку Делавэр, уверенный в своей скорой победе Хоу намеревался спокойно провести зиму в приятной компании, отложив ведение военных действий против мятежников до весны. Ему и в голову не приходи­ло, что 26 декабря 1776 года остатки обескровленной ар­мии Вашингтона сумеют переправиться через реку Дела­вэр, на которой уже начался ледостав, и напасть на бри­танский гарнизон в Трентоне, мирно почивавший после веселого празднования Рождества. В ходе этой операции американцы захватили в плен около тысячи гессенских наемников. Неделей позже Вашингтон так же неожидан­но обрушился на английский гарнизон в Принстоне. Эти военные успехи спасли американцев от окончательного по­ражения в войне. Однако им пришлось смириться с тем, что Нью-Йорк пока остался в руках англичан.

             Лондонские стратеги, планируя кампанию 1777 года, намеревались взять под полный контроль долину реки Гуд­зон. В случае удачи им удалось бы расколоть колонии по­полам, отрезав Новую Англию и облегчив себе задачу даль­нейшего разгрома колонистов. Этим планам не удалось осуществиться, но к концу 1777 года англичане сумели взять Филадельфию, нанеся Вашингтону два последова­тельных поражения при Брендивин-Крик и Джермантауне. Довольный тем, как развиваются события, генерал Хоу почил было на лаврах, приятно проводя время в Фила­дельфии и вновь недооценив противника. Между тем аме­риканцы не собирались складывать оружие. Более того, они начали активный поиск союзников, которые помогли бы им в борьбе с бывшей метрополией. С этой целью в Париж был направлен Бенджамин Франклин (1706— 1790), который, узнав о падении Филадельфии, остроум­но заметил, что это не Хоу захватил город, а город захва­тил его.

                   Армия Вашингтона вынуждена была встать на зимние квартиры в 20 милях к северо-западу от Филадельфии, в местечке Валли-Фордж, где продолжала страдать от холо­да и голода. Лишения, которые терпели американцы, не помешали им посвятить зиму улучшению своей военной подготовки, и к весне в распоряжении Вашингтона оказа­лось гораздо более боеспособное войско. Этому в немалой степени способствовал сражавшийся на стороне американ­цев немецкий барон Фридрих фон Штейбен. Тем време­нем на севере штата Нью-Йорк другой отряд американ­цев, под командованием генерала Гейтса, 17 октября 1777 года одержал крупную победу под Саратогой над королев­скими войсками под командованием генерала Бургойна. Героем битвы за Саратогу стал и американский полково­дец Бенедикт Арнольд, впоследствии, однако, запятнав­ший себя предательством, перейдя на сторону британцев.

              Битва под Саратогой стала переломной точкой в исто­рии американской Войны за независимость. После поне­сенного в ней британцами поражения лондонский парла­мент запоздало решил удовлетворить все те просьбы, с которыми ранее обращались к властям метрополии аме­риканские колонисты. Колониям обещали, однако, само­управление, а не государственный суверенитет. Готовность Британии идти на уступки, в свою очередь, ускорила под­писание франко-американского военного союза. Если бы Британии удалось помириться с колониями, они могли бы объединиться и захватить французские владения в Вест- Индии с их приносившими большие доходы плантациями сахарного тростника. Такое развитие событий представ­лялось более чем вероятным, так как за счет захвата этих территорий Британия могла бы компенсировать расходы, связанные с ведением военных действий против собствен­ных колоний. Если ранее посланник США во Франции Франклин не мог добиться поддержки для своей страны, то после Саратоги французы стали гораздо сговорчивее и в 1778 году пошли на подписание франко-американского соглашения, по которому Франция обязывалась воевать на стороне США до тех пор, пока не исчезнет угроза их свободе и независимости и не будет подписан соответству­ющий договор с общим врагом.

                 Поддержка Франции была необходима американцам, но особой радости союз с ней не вызывал: французы были старыми врагами англосаксов, слишком памятными оста­вались еще события англо-французской войны 1756—1763 годов, да и принадлежность большинства французов к ка­толической церкви, в то время как большинство амери­канцев были протестантами, не внушала особого энтузи­азма. Тем не менее вскоре после подписания франко-аме­риканского союза на карте Кентукки появился городок Луисвилл, названный в честь французского короля Людо­вика XVI. В 1778—1783 годах американцы получили от Франции огромные денежные суммы, оружие, практиче­ски весь свой военно-морской флот; кроме того, на сторо­не США сражалась почти половина французской регуляр­ной армии.

                Вслед за Францией в 1779 году в войну против Англии вступила и Испания, также не желавшая упустить случай укрепить свои позиции в Новом Свете. Объединенный франко-испанский флот, численно превосходивший бри­танский, добился господства на море, крайне затруднив поставку продовольствия и оружия воюющей в Америке армии короля. В новых условиях американцев поддержа­ли и другие европейские страны, заинтересованные в ослаблении Британии. В 1780 году по инициативе россий­ской императрицы Екатерины II ряд европейских госу­дарств объявил «вооруженный нейтралитет», направлен­ный против Британии. В 1782 году в войну против Вели­кобритании вступила Голландия.

                Британия могла эффективно бороться со взбунтовавши­мися колониями, но она была бессильна одновременно ве­сти войну с таким числом государств. Осенью 1781 года основная американская армия Британии под командова­нием лорда Корнуоллиса была прижата к побережью Вир­гинии превосходящей по численности американской ар­мией. Положение британцев было безвыходным, так как побережье было одновременно блокировано французски­ми военными кораблями. В результате 19 октября Корну­оллис признал свое поражение. Эта победа американцев предопределила исход войны, хотя боевые действия в Новом Свете продолжались еще в течение года. В 1782 году измотанная войной Британия была вынуждена согласить­ся на переговоры ив 1783 году пошла на подписание Па­рижского (Версальского) мирного договора. Со стороны США его архитекторами были Бенджамин Франклин, Джон Адамс (1735—1826) и Джон Джей (1745—1829).

                Бывшая метрополия полностью признала независимость Соединенных Штатов. В свою очередь, американцы обя­зывались не чинить притеснений сторонникам короля и вернуть принадлежавшую им собственность, а также вы­платить старые долги бывшей метрополии. Вопреки ожи­даниям лондонских политиков последние обязательства не были соблюдены в полной мере.

            Так завершилась Война за независимость Соединенных Штатов Америки, в которой европейские королевства под­держали республику в ее борьбе против монархии. По окончании войны в выигрыше остались только американ­цы. Ни Франции, ни Испании не удалось усилить свои позиции в Новом Свете. Франция была разорена войной, и радость мщения за поражение 1763 года была отравлена хроническим дефицитом государственного бюджета, что наряду с вольнолюбивыми настроениями, проникшими в страну из Америки, привело в конечном итоге к Великой французской революции (1789). Британия пострадала больше всех: она лишилась огромной территории в Новом Свете, и англичане так и не простили королю Георгу III национального позора, обрушившегося на них в его цар­ствование из-за его политической недальновидности и глупого упрямства.

             Два года спустя после подписания мирного договора Со­единенные Штаты направили в Великобританию своего посла, Джона Адамса. Он был вежливо принят Георгом III, однако своего посла в США бывшая метрополия направи­ла только в 1791 году.